Прокат\покупка инвентаря

пришли ОТСЮДА<<<----

Грейс очень сильно старалась сделать лицо посерьёзнее и не хихикать, будто они с Роки не обсуждают отношение к застывшим водорослям. И это сначала даже получалось, но потом воображение когтевранки начало рисовать абсурдно драматичные картинки одинокой водоросли. На лице сама собой растянулась весёлая улыбка и каждый мог понять, что ещё немного и Грейс рассмеётся в голос, но тема про водоросли исчерпала себя.

- Короче говоря с водорослями и озёрами всё слишком сложно! Но я определенно отношусь к ним очень даже хорошо! К роликам тоже! Чур я сегодня плачу за прокат, всё ж таки это я тебя пригласила - улыбнулась слизеринка, чем вызвала соглашающийся на все условия взгляд Грейс, ведь когтевранка, как и многие, обучалась этикету и денежному в том числе, и, чего уж скрывать, изредка любила выпендриться именно этими знаниями.

Когтевранка прошла в помещение проката роликов и сразу же ощутила различия между прохладой улицы и теплом помещения. На стенах висело множество роликов, скейтбордов и велосипедов самых разнообразных размеров, форм и цветов. Честно говоря, из всего этого набора Грейс умела кататься только на роликах. Ладно скейтборд, но как она пропустила велосипед не знала даже сама де-Кур. Наверное, когда-то она предпочла живых лошадей их железным копиям. Грейс прошлась взглядом по рядам роликовых коньков. Когда-то давно она очень любила кататься на коньках и чуть ли не каждую неделю уговаривала родителей отвезти её на каток. Примечательно, что несмотря на холод, кататься на обычных коньках Грейс любила больше, чем на роликовых. По льду и кататься удобнее и падать как-то лучше, да и выглядят коньки как-то лучше, решила для себя когтевранка. Она в третий раз пробежалась взглядом по рядам спортивного инвентаря и остановила свой выбор на светло-сиреневых роликах, напоминающих о любимой мантии.

- Роки, я выбрала! - громко сказала Грейс, в полной уверенности, что Роки была в другом углу помещения, но слизеринка оказалась совсем рядом, похоже, выбирая между двумя парами роликов, - Что у тебя? Уже определилась? Если да, то, кажется, нам туда! - Грейс указала на приёмный стол, за которым работал рыжий и худой парень.

Вход в парк "Шарики за ролики" >>>

Иногда Кори казалось: что бы она ни делала, подобраться к Тому у нее не получается. И дело не в том, что она возлагала надежды на свое нежное отношение к нему, вовсе нет; девушка просто думала, что они вместе прошли уже не так мало, чтобы не подпускать ее хотя бы немного ближе к себе. Или подпускать, но отталкивать.

Или просто подпускать – вот так, по-своему? Ведь Брука не поймешь: непредсказуемый, себе на уме – улыбается, пристально смотрит и молчит. И вообще слизеринец бы замешкался, возможно, спроси у него, в чем же его истинное призвание: заниматься мракоборством или бесить других людей.

От его слов про “кого-то другого” рядом хотелось на него накричать и хлопнуть дверью так, что все обитатели Подземелий подскочили бы на месте. Желательно, чтобы эта дверь встретилась с его носом или лбом. Ничего, какие-нибудь “другие” потом справятся и залечат его потрясающе красивое лицо.

– Не знала, что мы соревнуемся.
– У меня все в соревновании познается.

Что ж, я тебе проигрывать не намерена. Пытаешься меня выбесить? Нет.

Говорить ему “нет” – не потому, что отказываться, а лишь затем, чтобы следить за его реакций: как он пытается терпеть непокорность и строптивость, как все идет не совсем по его плану, как ему потом нравится, что все в итоге произошло так, как он и задумывал. Но не сразу.

– Скажи мне, что именно по мне сходишь с ума.
– Не скажу.
– Почему?
– Потому что ты хочешь, чтобы я это сказала.

Бантики, говоришь? Стразинки? Тебе прекрасно известно, что у меня их нет. Но раз тебе так хочется, м и л ы й…

Сейчас самое главное не выдать себя ни взглядом, ни чуть натянутой улыбкой – Том сразу считает малейшие изменения в ее лице и голосе, такой он внимательный. Эта игра напоминала Кори хождение не по канату даже, а по тонкой леске – одно дуновение ветра, и ты свалишься и проиграешь, а он добьется своего. Поймет, что что-то не так; начнет задавать вопросы; Мастерс не сможет быть неискренней.

Нужно просто подумать о том, как ты счастлива, птичка. А это было просто.

– Хорошо, – слизеринка звонко рассмеялась, – тогда какие-то другие будут играть роль твоих подопытных, а я, – тепло и почти что приторно улыбнулась, – буду с тобой рядом и живая, – если бы слова могли быть едой, то эти стали бы сахарной ватой.

Видишь? Я. Совершенно. Спокойна.

А от ответа про темную магию и следы от нее хотелось не просто повторить ему тот самый душ, а заполнить бассейн этой водой и нежно, ласково, с теплой улыбкой на лице утопить Брука в его любимом напитке.

Кори знала, что Том на самом деле все понимает: сказанные ею слова входили в список того, что не станет для умного парня задачкой со звездочкой. А она была умной девушкой, и потому понимала, что он ее изводит. Но тихий смех помогает сделать успокаивающий выдох…

– Такие страшные перспективы, – подняла свою руку, чтобы нежно коснуться кончиками пальцев руки слизеринца за своей спиной, поглаживая. И этот жест был бы привычным Тому, если бы не то, что дальше сказала девушка: – И как мне повезло, что у меня есть такой сладкий, но смелый котик, как ты, – кулон уверенно лег на грудь, и Кори поспешила вернуть на место свой палантин.

Мастерс даже замурлыкала, пытаясь превратить все свои бантики в один большой удушающий бант. Вместо мелких стразинок – один большой блестящий камень, размазывающий голову по стенке или по стволу дерева.

Девушка была уверена, что у нее получается быть такой чрезмерно милой, ведь частично все сказанные ею слова были правдой. Она просто преподнесла бы их в менее сахарной форме в обычной ситуации, зная реакции Тома на такие нежности. Все это нужно было просто усилить в несколько раз.

От его занудного ответа про прокат Кори и вовсе начало немного потряхивать. Почему все, что она говорила, от отбивал так, будто вновь играл на позиции загонщика в квиддиче? Что это за шутливые издевки над каждым ее нежным словом? Бесит.

– У тебя на все найдется решение, милый, – Ну что, не получилось вывести меня из себя? – А ты не забыл, на чем я катаюсь? – посмеялась, а потом добавила: – Список так и лежит где-то в глубине ящика стола, потому что он мне больше не нужен. Не хочется привести меня в чувство?

Парень зашагал в сторону проката, и Кори едва сдержалась, чтобы не сжать раздраженно кулачки и не выдохнуть нервно. Ну уж нет, мы играем дальше! Догонять Брука не пришлось долго – слизеринка взяла его за руку, останавливая, а затем опустила голову на их ладони, улыбнулась неизмеримо радужно и медленно, очень медленно переплела свои пальцы с его. Поиграй со мной.

Подняла взгляд, заглядывая в глаза, и улыбнулась так счастливо, как могла – чтобы это выглядело не театральным, но, вместе с тем, чтобы подозрения на предмет естественности в этой мракоборческой голове все же возникли.

– Сердечко, – давай, я хочу, чтобы ты проиграл, – это так мило, Том, – или чтобы проиграла я, – ты и сам такой милый, нежный, романтичный, – или чтобы мы оба проиграли.

Сделав шаг ближе, Кори потянула парня к себе за куртку, сама приподнимаясь на носочкам, и поцеловала – легко, трепетно, едва касаясь, лишь на короткое мгновение позволив себе задеть кончиком языка его нижнюю губу, словно подтверждая, что они, на самом деле, соревнуются друг с другом. Н е в ы н о с и м о бесишь.

– А вот теперь пойдем, – Мастерс даже похихикала в несвойственной ей манере влюбленных девчонок из дешевых романтических комедий для подростков, а потом потянула его за руку в сторону будки с инвентарем.

Но если проигрывают оба игрока, может, они все же оба выигрывают?

Она кипела.

Бурлила, как вода нагретая до двухсот градусов. Заполнялась этими агрессивными пузырями воды, сжигающими кожу. Или каждый раз взрывалась, словно пороховая бочка, стоило ему намекнуть о других девушках или о любой иной триггерной для нее истории. Томас мог определить, как слова ее задевали даже по спине и плечам. Буквально на доли секунды ее осанка превращалась в натянутую струну раздражения, которая вот-вот треснет. Треснет с глухим звоном, и тогда миру настанет незамедлительный конец. Все разойдется по швам, выворачиваясь, как это и делала она с собой.

Каждый раз. И каждый раз такой настоящий.

Нет.

Брук не был садистом.

Просто ему было всегда приятно видеть ее такой живой, такой естественной и открытой. Ведь глаза откидывали всю ее усталость, притворность или унылые мысли, которые она частенько озвучивала, после чего, конечно же, жалела. Все это уходило на второй план, и подкатывающее раздражение зажигало ее глаза. Они светились решительностью нацепить на него петлю и вздернуть за каждое произнесенное им слово. Смотрела так, как никто. Выжигая ненависть смешанную с чем-то таким глубоким, опасно нежным, таким что невозможно описать словами.

Она дала этому название.

Но они подростки. Кто из них может быть уверен, что это и есть она? Как, вообще, можно определить любишь ты кого-то или нет? Что должно с тобой произойти, чтобы это понять? Необходимо ли потерять человека или достаточно прислушаться к трепету сердца, когда видишь его или ее? А может ответ скрывался за принятием друг друга такими какие вы есть? На эти вопросы не давали ответа в мракоборческих практиках. И Том не знал. Просто шел интуитивно, вслепую бил по слабым местам, делая ее живой, побуждая бороться. Показывая так, что в ней скрывается огромная сила.

Он помнит их игру в ненависть. Но когда к нему пришла Роки и объяснила, что ей тяжело по личным вопросам. Сказала, что если он сейчас насядет своими колкими шуточками по поводу всего этого, то она не выдержит... Том, именно он, пришел к ней с белым флагом и сказал, что она великолепна.

А она и была такой. Стояла напротив него сейчас, с его кулоном на шее, маленького роста, пестрила большими и выразительными глазами, пока лицо выдавало ему отрепетированную улыбку. А голос так мило натянуто звенел.

Держится. Она держится.

Томас выразительно, внимательно и с легкой ухмылкой смотрел на нее. Он старался никак не реагировать на ее: "смелый котик, как ты", "на все найдется решение, милый", " Список так и лежит где-то в глубине ящика стола". На лице была лишь маска.
Том просто не принимал нежности, по крайней мере, не на постоянной основе. У него бывали дни милоты, когда он сам касался ее ласково, будто, вот-вот и может сломать. Он четко помнил все эти легкие поглаживания, нежные объятия, когда он крепко прижимает девушку к себе, опуская подбородок на ее макушку. Но в основном ему нравилось чувствовать себя вредной "ж". Излучать эту, раздражающую всех, уверенность, гордо вздернув подбородок. Смотря на всех, словно, он и только он хозяин в любом помещении, в которое бы он не зашел. Ему давалось это легко - жонглировать легким юмором и самоиронией вместе с надменностью и с безграничной уверенностью в себе. Может быть поэтому он так часто слышал: "хам", "тебе надо утереть нос, Брук", "не много ли ты на себя берешь"? А он зачастую был даже не серьезен...

Брук не ответил ни на один ее язвительный вопрос. Только лишь чуть сощурил глаза, пряча веселье и маскируя его загадочностью и легкой улыбкой. Именно так, как ее и бесило. Ведь ей всегда хотелось залезть к нему в голову. Чего он не советует делать никому, от слова совсем. Только сдавать позиции в их "игре" она не хотела.
Слизеринца веселили их эти "прелюдии", когда можно поиграть на нервах или притвориться, что все в порядке. Ведь именно это она и делала, не так ли? Иначе зачем схватила его за руку? Так наиграно опустила голову на их ладони, она же так не делала никогда.

Том чуть нахмурился, но быстро взял себя в руки, когда ее пальцы переплелись с его. И он снова почувствовал, что нужен ей. Взглянула в его глаза с тихой, немой просьбой, и вся его стена медленно растаяла... она так смотрела, что иногда перехватывало дыхание.

– Сердечко, – слизеринец чуть сдвинул брови, – это так мило, Том, – ну да, бьет по больному, – ты и сам такой милый, нежный, романтичный, – бьет по его чувству стойкости и брутальности.

Делая шаг к нему, девушка развеяла эту пелену накатывающего раздражения от слишком большого количества нежностей. Он не хотел чувствовать себя уязвимым, но так оно и было. Также, как и у нее, каждый, Салазар его раздери, абсолютно каждый раз.
По затылку прошелся неровный строй мурашек, стоило ее губам накрыть его. И пусть этот поцелуй оказался дразнящим, Том был не из робкого десятка. Он в с е г д а брал свое. Так что не долго думая, Том просто отдался приятным иголкам, пронзающим все его тело. Скользнул руками по талии девушки и крепко обнял, чтобы приподнять от земли и поцеловать в ответ уже крепче, увереннее и настойчивее, чем это сделала она.

– А вот теперь пойдем, - произнесла она после того, как Томас опустил ее на место.
- Тебе совершенно не идет этот смех. - закатывая глаза, произнес Брук.

Ларек с прокатными атрибутами стоял в самом начале парка. И Том здесь давно не видел большого количества людей, ни самого продавца. Так что слизеринец похабно оставил на покупку скейта денег, а затем вскрыл помещение, выбирая то, что ему нравится. Хороша привычка брать всегда с собой волшебную палочку. А если возникнут вопросы, всегда можно сказать, что он просто практиковался.

- Умеешь кататься на скейте? - повернул голову к девушке, когда разобрался с увлеченным вскрытием и выбором инвентаря. - Или ты по роликам?

Он знал, что она спросит его о том, почему он проигнорировал ее вопросы. Но все же ждал от нее именно этой реплики. Выжидающе рассматривал эту миниатюрную девушку, которая заслуживала только лучшего по отношению к себе. И пусть она никогда не поймет его холодности, он будет стараться делать ее чуточку лучше. Непроизвольно, так, что она даже не сразу заметит перемены в себе.

Она дала этому название.

И, в отличие от тех, кто был в этом не уверен, Кори точно знала, что это она. Глядя на него каждый раз в гостиной, когда Том писал домашнюю работу – смотреть на него в его комнате было еще прекраснее, ведь там все казалось более простым и более легкими.
Разговаривая с ним обо всем и ни о чем сразу, о важном и совершенно пустом, слегка поглаживая кончиками пальцев запястье, совершенно неосознанно, потому что очень нравится к нему прикасаться.
Принимая, действительно принимая его, что бы он ни думал, что бы он ни сказал ей тогда, что бы он ни продолжал думать о ее – ненастоящем, кажется, как Брук считал – принятии. Принимая его всего и целиком, но не принимая другого: непонимания, что “идти на компромисс” не равно “ломать друг друга”. В самом деле, все пары идут на компромисс.

И это все еще была – она – ненужная и совершенно бесполезная ее любовь, даже после того, как она его потеряла.
Она. Потеряла. Тома. Это не просто не укладывалось в голове, это казалось чем-то, что происходит с кем угодно, но не с ними. Никто не говорил о вечной и бесконечной любви до гроба, но расставаться на пике своих чувств казалось совершенно неправильным.

Интересно… интересно, считал ли Брук, что потерял ее? Или этот разрыв стал для него долгожданным освобождением? Ведь, честное слово, какой интерес может быть к тому, что целиком, полностью, без остатка твое, если тебя зовут Томас Брук, и ты – охотник, интересующийся в первую очередь (как там?) запретными плодами.

Первое и последнее свидание. Все в их жизни стало первым и последним, как будто Судьба решила поиграть с сердцем Кори вновь, напоминая ей все тот же урок – не привязываться. Слизеринец тоже давал ей уроки – выбирать себя, например, вот только Мастерс, выбрав себя и поступив так, как не могла поступить, оказалась в полной заднице, потеряв того, кого любит. Оказавшись в этом ноябре на ледяной поверхности, она слышала, как настоящий маг Звука слышала, как трещит под ее ногами тонкая ледяная гладь; она чувствовала, как проваливается под этот лед, уходит под воду, тонет и не может пошевелиться, чтобы выплыть обратно.

Первая и последняя поддержка его в конкурсе, в котором она мечтала, чтобы он победил – не ради того, чтобы этим хвастать, а потому что действительно считает его лучшим. Первый и последний прекрасный букет, глядя на который она чувствовала, как распускается в ее душе бутон за бутоном. Первая и последняя баночка варенья, первая и последняя белая футболка, первый и последний выбранный ею специально для Тома костюм. Первый и последний его подарок ей – тот, что она ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах не снимет, не потеряет и никому не отдаст. Потому что смело принимает и те два с половиной потрясающих года, что они были вместе, и то, что эти два с половиной года закончились по вообще-то совершенно глупой причине. Никто не виноват – и виноваты оба одновременно.

Первое и последнее его признание в том, что у него есть чувства. Первое и последнее решение оставаться друг с другом даже после кризиса, которое, увы, ничего не решило.

И сотня ее признаний: несколько тех, что она выразила словами, и в несколько раз больше тех, что были сказаны неслышно. Сотня бантиков, которые сейчас, замерзнув в этой ледяной воде, стали похожими на острые лезвия – хотелось снять их, но руки не слушались; ах, как ненадежны дрожащие пальцы. Сотня сотен стразинок и сотня тысяч блесток – черных, конечно же, к которым они оба привыкли, которые всегда нравились Кори, и которые начали нравится Тому.

Сотня всего, что перестало иметь значение в один момент.

Сотня шагов вперед, друг к другу; сотня шагов, которые вы делаете вместе, проходя друг за другом испытания – маленькие и не очень; сотня шагов по одной дороге, пусть даже каждый из них видел разную цель. Сотня шагов, когда радостно, и сотня шагов, когда больно и страшно.

Можно сделать сколько угодно сотен шагов для того, чтобы быть вместе.

Но чтобы расстаться, оказывается, достаточно половины шага назад.

Отыгрыш завершен.

Она не умела кататься на роликах, скейтбордах и велосипедах. Более того, даже вставать на это она боялась, в отличие от той же Грейс к примеру. Но задание было таким и она решила, что это будет отличным поводом провести время с Дарреном, с которым после её возвращения в Замок, они станут видеться чуть реже. Или нет.

В любом случае, она притащила парня в этот ещё теплый сентябрьский день сюда, бесконечно болтая о том, что он её рыцарь на железном коне, пусть и прокатном. И нет, покупать ради одной поездки его, конечно, не надо. И нет, учиться она не согласна, даже с ним. Сегодняшний их план - Кейн катает девушку на руле или на раме, как выйдет.

-Тооооолько я платить не могу, задание звучит как "не заплатив". Я знаю, что ты бы и не позволил, но я на всякий. Ооооо! А давай розовый велик! Грейс будет в бешенстве!
Захохотав, девушка скрылась в дверях проката.

Конечно, он знал, что она не умела кататься ни на роликах, ни на скейтборде, ни на велосипеде. И, конечно, знал про её страх и, конечно, не понимал, как боясь свернуть шею на велосипеде, Гюго снова и снова возвращается к метле, несмотря ни на что. НО это была Гюго, а значит нужно было просто это принять, поэтому, Даррен просто с улыбкой следовал за Гюго в парк, а потом в прокат.

- Тооооолько я платить не могу, задание звучит как "не заплатив". Я знаю, что ты бы и не позволил, но я на всякий. Ооооо! А давай розовый велик! Грейс будет в бешенстве!

Конечно, Гюго бы в любом случае не платила, пока была с ним. Но сейчас она и не предлагала заплатить, что было уже обыденностью, но всё равно, заставляло выдыхать и вместе с тем весело улыбаться, вспоминая о прошлом.

- Ты думаешь, что Грейс будет в бешенстве от розового? - скептически глянула на розовый велосипед Даррен, - Разве она не должна быть в восторге от того, что ты становишься на "путь истинный"? - хохотнул, - Уверена, что розовый? - взгляд самого парня зацепился за холодно-изумрудные блики одного из велосипедов, - Почему велосипед? - всё-таки задал вопрос Кейн.

- Разве она не должна быть в восторге от того, что ты становишься на "путь истинный"?
-Ооо, повеееерь мне, то что я катаюсь на розовом велосипеде без неё - ей стопудово не понравится.

Девушка шла рядом с когтевранцем, крутясь вокруг розового чудовища, не понимая как к нему приладиться. Она подходила то с одной стороны, то с другой, пока парень не остановил её, указывая как и куда притулиться. Гюго видела, что Кейн пытается не посмеиваться над ней в открытую, но, не смотря на ворчание, не очень-то была против. Ей нравилось то, что блондинка его забавляла - это, как ни странно, добавляла в их отношения романтики, приятно уравновешивая важную для них обоих составляющую близости - возможность говорить.

- Почему велосипед?
-Потому что на роликах и скейте мне надо будет самой кондыбаться, а тут я села, доверилась тебе и весь груз ответственности за мою сохранность ложиться на твои сильные плечи.
Она бормотала зажмурившись. Но договорив, немного подумала и приоткрыла один глаз.
-Ты же не уронишь меня? Мне нельзя падать. Если я отшибу мозги, я не смогу думать. А если я не смогу думать, ты не будешь меня любить. Грейс не будет меня любить. Даже я себе не понравлюсь. Правда, вполне возможно, что отшибленная я не смогу этого осознать.

-Ооо, повеееерь мне, то что я катаюсь на розовом велосипеде без неё - ей стопудово не понравится.

Задумавшись, Даррен медленно кивнул, всё-таки соглашаясь с ней. Конечно, Грейс могла просто шутить, но её ворчание они с Гюго выслушивали бы полчаса точно. Или какой-то несвязный писк на высоких частотах, что-то из этого.

- Да, с этой стороны я не думал, - потёр шею и, оставив несколько галлеонов продавцу, потащил розовое чудовище на улицу, стараясь идти так, чтобы Гюго, крутящаяся под ногами, не попала под колёса.

Они остановились возле выхода, но Гюго своего кручения вокруг велосипеда не оставила. Наблюдать за её в какой-то степени осторожными, а в какой-то степени детскими и забавными попытками подступиться к велосипеду было весело. Вообще вся Гюго была забавной, такой шустрой... конечно, это было не всегда, но когда было хотелось просто быть всё время рядом, просто наблюдая за девушкой. Хотя быть рядом хотелось примерно всегда.

-Потому что на роликах и скейте мне надо будет самой кондыбаться, а тут я села, доверилась тебе и весь груз ответственности за мою сохранность ложиться на твои сильные плечи, - усмехнулся, но в груди разлилась непонятные нежность и тепло, от её лёгкого "доверилась тебе", несмотря на то, что доверие друг к другу у них сформировалось уже давным-давно.

Они устроились на велосипеде, Гюго тут же зажмурила глаза, а Кейн мягко оттолкнулся и прокрутил педали, стараясь ехать как можно плавнее. Всё-таки катание на раме занятие не из приятных, особенно когда ты этого самого катания боишься.

-Ты же не уронишь меня? Мне нельзя падать. Если я отшибу мозги, я не смогу думать. А если я не смогу думать, ты не будешь меня любить. Грейс не будет меня любить. Даже я себе не понравлюсь. Правда, вполне возможно, что отшибленная я не смогу этого осознать.

- Конечно, не уроню. Но даже если при каких-то условиях ты отобьёшь мозг мы тебя точно любить не перестанем, - улыбнулся, - Мы же любим тебя, а не просто влюблены!

Не смотря на то, что в какой-то момент она достаточно освоилась, чтобы не бояться открыть глаза и даже крутить головой, разглядывая все вокруг с непривычной позиции, руки слизеринки все ещё мертвой хваткой сжимали руль.

Было непривычно, скорость была сильно выше, чем когда она шла пешком и сильно ниже, чем когда она летала на метле и потому было удобно рассматривать прохожих, детей, кто-то пришел сюда со своими питомцами. Гюго даже пожалела, что они не взяли своих сюда - им бы понравилось. Особенно Коджи.
В какой-то момент девушка случайно задрала голову и уже не возвращалась вниманием к пейзажам. Она смотрела на спокойное лицо зельевара, на легкую улыбку на его губах и невольно улыбалась в ответ, продолжая ойкать на каждой кочке.

Хватило их на полчаса. Спустя тридцать две минуты блондинка заявила, что накаталась и хочет кофе. Поэтому они сдали велосипед, а Гюго совершенно точно не заплатив покинула парк, повиснув на когтевранце, который сделал это возможным.